Иногда почти ветер развевал её волосы. Параллели заметил её удивление, её взгляд. "Это - прекрасная вентиляция. Чтобы в подземелье можно было жить, безбоязненно находиться. Здесь есть прекрасные воздушные шахты, которые соединяют все уровни. Всё построено так, что всё проветривается великолепно. Ни один дымок не задержится. Правда, можно подхватить простуду кое-где. Сквозняки, знаешь ли". - "Откуда, откуда ты всё знаешь? А тот крик?" Они даже на мгновение приостановились, хотя шли весьма быстро по объёмному и ровному туннелю. "Подожди," - и они снова зашагали дальше, во тьму, под свет факела, освещавшего только на несколько шагов вперёд, под гул своих шагов и иногда голосов, эхом отзывавшийся если не по всему, то по огромной части подземелья. Наконец, они пришли к некоторой развилке. Это было круглое помещение, не очень большое, от которого уходило несколько направлений маршрутов. Одни туннели уходили на этом уровне, другие - на другом. Там были ступеньки, ведущие вниз. "Таких развилок здесь много. Я на карте видел. Это - самый высокий уровень. Там внизу знаешь сколько? Да и тут мы малюсенький отрезок прошли". - "Постой, какая карта? Что ты видел?" - "Карта подземелья, подземелий. Я разыскал в библиотеке." - "Ты же какие-то опыты проводишь и для них…" - "Я многим чем занимаюсь." - "А тут ты часто был?" - "Нет, сейчас в третий раз". - "А…а как ты, вообще, решил сюда попасть?" - "Я, знаешь, в библиотеке нашёл планы, карты подземелья". - "Случайно?" - "Нет… Тот самый крик… Ты, знаешь… Давай присядем," - он указал на два больших, почти квадратных камня, располагавшихся почти посередине этой круглой, так сказать, комнаты и сразу достал из сумки две тёплых толстых подстилки. "У тебя всё предусмотрено." - "Надеюсь… После того крика я очень сильно испугался. Наверное, больше других. Мне казалось, я должен был всех успокоить. Я сейчас уверен, что так и нужно поступать… мне. И я стал искать объяснения. Вообще, я сюда приехал по договору с одним влиятельным лицом великой южной республики, что там за горами. Они прослышали, что я неплохой доктор, и заказали мне найти лекарство от двух болезней, которые довольно сильно мучают их многочисленных моряков, которые плавают по всему южному морю и не только. Тебе не холодно?" - "Нет, нет!" - "Так вот. Они, вообще ведут бойкую торговлю почти по всему миру. Им эти болезни очень мешают. Мы договорились, и я приехал сюда, с тобой, к счастью, в тихое место, чтобы спокойно работать и добыть лекарство, средство, противоядие, или, вообще что-то, что снижает, помогает… Здесь прекрасный источник информации - библиотека, ты знаешь. Я снабжён всеми средствами и материалами. Так вот, тогда, когда я услышал этот крик, я решил распутать и эту тайну… - он помолчал, - на это потребовалось отрывать некоторое количество времени. Но я не мог иначе, мне было страшно. Если страх оправдан, а особенно, и преодолён, не страшно и не стыдно в нём признаться… Мне нечего было делать. В библиотеке я искал все, любые упоминания о катакомбах. Их не могло не быть. Если здесь есть столько информации о всём мире, то почему не быть о том, что под ногами. Замок очень старый. Здесь жило несколько поколений… Я нашёл много карт, планов подземелий…" - "Что с голосом?" - "Ах, да. Так вот, всё равно расскажу. Я подробно по схемам изучил катакомбы, сравнил и сопоставил их с наземными частями замка, понял суть этих подземелий, их устройство…" - "Ну, и." - "Устройство превосходное!" Клара отвернула голову и улыбнулась: "Не менее, чем мой учитель," - проговорила она, глядя всё ещё в сторону. Потом она снова взглянула на учителя, радостная и всё с той же улыбкой. "Так вот, я сопоставлял, изучал входы по планам, прежде чем войти в настоящее пространство подземелий". - "Так ты хотел войти и узнать, что же там с голосом?" - "Да, но не только. Не только это, это как последний шанс, возможность. Я пытался понять, что это. Я думал, что кто-то может проникать под замок с внешней стороны, но нигде здесь в округе нет таких слухов, или я, по крайней мере, не знаю и не знал, не слышал. Я думал, что, возможно, хозяин замка скрыл от меня что-то, что в замке там внизу кто-то живёт и живёт с согласия с какой-то целью. Я думал, Арсений и Вероника знают об этом. Но я наблюдал. Нет. Они не знают. Сами ужас как бояться всего этого. Это точно. Я внимательный. И всё-таки я нашёл! Я нашёл там в библиотеке упоминания о подобном. Катакомбы обширны. Они, конечно, выходят за пределы замка. Но шахты, спуск всегда были здесь. Там, возможно, имеются маленькие входы, щёлочки, из-за проседания грунта, например. И туда могли попадать лесные животные. Такие случаи описаны. Они заблуждались. Иногда на них рушилась порода, они гибли, кричали. Их крики пугали живущих. Иногда эти животные просто умирали, кричали. Потом находили их труппы. Да, на лестницах этих можно упасть, " - он махнул рукой в направлении ступенек, ведущих на нижний ярус. "Параллели, среди них могли быть и люди…" - "Могли, но я так не думаю". - "Почему?" - "Таких случаев не описано… Голос, который мы слышали, не был, вообще-то похож на человеческий… К тому же, животным легче попасть в эти дырки. У человека ещё есть страх…, правда, не всегда. Все эти звуки зависят от погоды, ветра. Всё это описано. От сезона. Как работает вытяжка, какова влажность стен - всё это влияет на звук, на его качество, звучание. Когда я это узнал, мне стало легко. Камень с души упал. Я понял, я это разгадал". - "А как ты сюда попал? Впервые?" - "Помнишь, когда мы с тобой дальше всего отъезжали от замка?" - "Да", - Клара кивнула. "Так вот, тогда я ключнику заказал сделать копии ключей от подвала, которые захватил с собой. Потом возвращался, забирал. Ну, мы ездили с тобой. И заказывал я не за раз, чтобы не привлечь внимания. И брать пришлось не за раз. Ключей много. Я узнал у Арсения, где он их хранит, убедился, что туда он часто не заглядывает, и так втихомолку провёл всё дело". - "А зачем так таинственно?..." - "Понимаешь, я не мог рисковать. Я не знал, в чём истинная сущность Арсения. Помогать ли мне во всём, или страстно оберегать все секреты владельца. Уж точно не в том, чтобы удовлетворять каждый мой, наш интерес. У нас с ним разные направления, уровни. Скорее всего, он ни о чём не осведомлён. Его задача содержать это строение, поддерживать его. Моя - делать людям добро… уберегать всех… предвидеть. Мы не пересекаемся. В любом случае, чем меньше делишься информацией, тем для твоей деятельности безопаснее… Ну, вот, - Параллели поднялся, - Давай пройдём ещё". - "Давай. - Клара встала и только сейчас увидела и поняла, что по всей окружности этой подземной комнаты в стенах были специальные углубления для факелов, в одно из которых и сунул Параллели свой факел, когда они пришли сюда. Тогда она не поняла, не рассмотрела, не придала значения. Сейчас всё было ясно и очевидно, - А как же ты сюда впервые спустился? Ты так и не рассказал". - "Да. Когда всё было готово, когда я всё изучил, подготовил вот эти факелы, ключи, сумки… да, разное, когда мне была ясна структура подземелья, я решился войти. Не так-то просто эти двери открываются. Главный признак того, что туда никто давно не ходил. Пришлось смазать и так далее. Я ж не знал, от какой двери какой ключ. В замке три входа, три спуска в подземелье. Нужно было опытным путём всё проверить и так, чтобы Арсений и Вероника не знали. Лучше так. Вот и отсылал я их за пределы замка купить что-то, достать. В общем, мне, действительно, иногда нужно было что-то". - "А как же я ничего не знала?" - "Ну, ты учишься, познаёшь жизнь. Ты читала, занималась делом… Тут, как ты видишь, не одна дверь. Поэтому я сначала научился открывать все. Вдохнул воздух подземелья. Потом решил спуститься. Набрал пистолетов, химических веществ, факелов, верёвку взял и разное. Я шёл по этому подземному коридору, по которому мы шли, и оставлял факел в каждом предназначенном отверстии. Да, да, они там есть, я видел в схеме. Как и здесь, - он обвёл рукой ту пещерку-комнатку, в которой они находились, - Мне было очень страшно. Не люблю я такие дела, хоть и интересно. Вот по светлому коридору и дошёл досюда. Во второй раз изучал близлежащие ко входу повороты, но совсем не долго и только с краю. Вот теперь сейчас с тобой". - "Да… давай же спустимся туда, - Клара указала в направлении уходящих вниз ступенек, - как и говорили!" - "Давай, пошли", - и они двинулись к спуску в ещё более отдалённый и таинственный мир. Ступенек было больше, чем между обычными этажами, но меньше, чем им казалось должно быть между разными уровнями подземелья. "Смотри, смотри! Кости!" - "Да, это - человеческие кости, - Параллели направил факелом в сторону, указываемую Кларой, - ну, вот я говорил, что в подземелье могли гибнуть животные, люди…" - "Нет, это я говорила, что люди". - "Ну, в общем, в подземельях всегда бывают останки. Возможно, это - останки тех, кто это строил, добывал здесь камень для строительства и тем самым создавал всё это. Смотри, - он шагнул ближе, - тут их много. Можно сказать, некоторое захоронение, их тут специально принесли сюда, снесли сюда. Так мне кажется. Я не думаю, что они сами добрели до этого места и умерли… Я так думаю." С одной стороны, всё это было ужасно. С другой - понятно и объяснимо. Клара смотрела на всё это, и её интересовало, какие ещё тайны хранит подземелье. Она завидовала немного Параллели, который, хотя и говорил всё время, что боялся, тем не менее, сам первый спустился сюда и даже прошёл некоторое расстояние, один. Она бы никогда не смогла. А сейчас ей было, в общем, не страшно. Всё было естественно. И в глубине души она поверила в версию Параллели насчёт голоса. Всё в неё было разумно и убедительно. Они ещё немного прошли по одному из туннелей, совсем малость, открывавшемуся с площадки, на которую они спустились. Они боялись заблудиться. Ориентировались по следам. Здесь, на этом уровне следы их на пыли были отчётливо видны. Туннель этого уровня был не столь изысканным, чем на верхнем. Там вырубленное в породе пространство приближалось к построенному руками человека помещению на поверхности, длинному помещению. Здесь же всё было грубее, жёстче. Это больше напоминало проход в шахте. Грубое, жёсткое прорывание через породу, никаких специальных обтёсываний, смягчений резких выступов камня. Там, казалось, некоторая степень архитектурных изысков прикоснулась к туннелю на всём пути их следования. Здесь всё было дико первозданно. Они повернули назад. Быстро прошли этот участок и вышли к лестнице. "А почему ты позвал меня ночью сюда?" - "А потому что я думал, что мы вернёмся ближе к утру, или к середине ночи - Так и произойдёт - и будем в ближайшее время рады больше всего солнечному свету. А если пойти днём и вернуться к вечеру, то - из тьмы в тьму. Так не интересно и тягостно". - "А я думала…" - "Осторожнее," - они поднимались по лестнице. "Да, я думала, ты из-за Вероники и Арсения, чтобы они не узнали". - "Да, и из-за них тоже. Но это на втором плане. Главное - то, что я сказал". - "Они быстро шли по уже известному им широкому коридору и молчали. "Клара, я бы хотел сегодня днём - сейчас мы поспим - пригласить тебя за замок на природу. Покатаемся на лошадях, походим, поедим чего-нибудь!" - "Да", - Клара улыбнулась и обернулась к нему. Он строго, но по-доброму поймал её взгляд на ходу. "Ну, вот и хорошо." - "Мне приятно побыть на природе… Сколько впечатлений ты мне предоставляешь…" Они поднялись ко второй двери. Параллели закрыл её. Они совсем быстро подошли к первой. Параллели закрыл и её. Потом они стали подниматься наверх и тут только Клара и доктор поняли, как они устали. Действительно, ведь они без отдыха после трудного дня принялись изучать подземелье. А сейчас, когда всё прошло, усталость и напряжение дали о себе знать. Они добрались до своих комнат. Кое-как разделись, умылись, так уже, через силу. И плюхнулись отдыхать. У каждого из них в эту ночь были сны. Не сразу, не мгновенно. Так всегда бывает, когда сильно устаёшь. Поначалу не видишь никаких снов, проваливаешься в чёрную бездну и крепко-крепко, сладко-сладко беспробудно спишь. Потом, когда силы восстанавливаются, впечатления всплывают из-под толщи радостного прилива, и во вторую половину ночи ты видишь прекрасные сны, где всё перемешивается удивительным порядком, в чудесных комбинациях, в невероятном переплетении. Так - спали они довольно долго и превысили все обычные границы начала нового дня.
XI
Вероника, в общем-то, привыкла к тому, что главный обитатель замка вставал в разное время. Доктор Параллели, как известно, ненавидел графики и режимы и использовал каждую минуту для творчества. Обязательность в одно и то же время делать что-то не дисциплинировала его и не обязывала его совершать что-то ценное, как простых людей, а, наоборот, подавляла, останавливала, мешала свободному полёту мысли и поиска. Пути творчества неисповедимы. Параллели был учёным с душой богемы. И с этой душой надо было считаться. И с ней считались. Вероника и Арсений никогда не испытывали недовольства. Видимо, они видали и более ужасных людей. А доктор Параллели был сама доброта и благосклонность. С ним было тепло, уютно и удобно общаться и жить под одной крышей. В то утро доктор и Клара не превысили уж сильно границы начала своего обычного дня. Иногда они вставали и позже. Позавтракали они каждый в своей комнате. Так бывало иногда. Вероника принесла. Параллели дал приказ подготовить лошадей и провизии. Был ясный весенний день. Листочки только распустились, не все, но многие. Они выехали под яркое ясное солнце, светившее на востоке, среди яркого голубого неба, кое-где затуманенного маленькими белыми облачками. Они так давно не ездили, они так давно не выезжали. Ехали они медленно, наслаждались всем окружающим от запахов до дуновений. "Посмотри, какой красивый наш замок", - проговорила Клара, когда они были посреди широкого поля, откуда открывался прекрасный и полный вид на их убежище. Замок отсюда казался маленьким, меньше, чем они привыкли его считать и ощущать. "Как красиво! Как давно мы не выезжали", - Клара повернула голову к Параллели. "Ты улыбаешься, как само небо и солнце", - сказал доктор несколько с преувеличенной интонацией и намеренно страстной, и юмористической целью. "А-ха-ха", - засмеялась Клара и повела коня в галоп. Доктор Параллели последовал за ней. Но здесь он чувствовал себя неуверенно. Он часто боялся. Из них двоих Клара была, положительно, смелее. Как быстрая гонка верхом на лошади, прорезая воздух, заставляет забыть все другие думы и печали! Покатавшись так недолго, они замедлились до обычного шага. Причём, доктор был всегда чуть позади Клары. Он не хотел разгоняться до беспредела, а держался на максимуме, но в рамках. "Мне чем-то я напоминаю бегемота. Он вот так же носится за женской особью, которую хочет заполучить. А она всегда выберет быстрейшего." - "А ты хочешь?" - "У меня всё есть прекрасного в этом мире! Большинство, абсолютное большинство людей никогда до конца своей жизни не получат и не добьются того, что имею я, проживи они сверхдолгие жизни. Знания, опыт, общение и существование в самой прекрасной среде, какая может быть, в творчестве, неважно каком. Ты знаешь, мне кажется подчас, мне за семьдесят лет. Так много я знаю. Так много я могу. Но если к этим прелестям добавится ещё что-то, не менее прекрасное, я буду только рад и счастлив." - "Понятно," - Клара взглянула на него довольно серьёзно и внимательно, и продолжая где-то в глубине улыбаться. "Слушай, я же не только за этим звал тебя в подземелье. Есть ещё кое-что. Давай здесь поговорим на просторе, и потом заедем в лес и перекусим, даже пообедаем! Там много". Он повёл коня чуть быстрей. "Так вот, я, наверное, перерыл всю библиотеку, достал все источники об этом подземелье. И постепенно меня стала интересовать другая информация, не та, что мы с тобой обсуждали там, сегодня внизу. В подземелье есть клад". - "Клад!" - "Да, об этом говорят многие источники. Мне часто попадалась эта информация, и постепенно у меня возникло полное представление об этом". - "Ты знаешь, где клад!" - "Думаю, что мы сможем найти. Не пугай меня Клара такой страстностью к ценностям". - "Нет, это я просто так. Ты же знаешь, я росла ни в каком не богатстве. Я просто радуюсь, мне просто интересно найти что-то, разыскать. Жар, жажда познания и преследования". - "Клад, по-видимому, располагается на самом нижнем уровне. Специально, чтобы всем было труднее вынести. И богатств там немерено". - "Действительно?" - "Если верить источникам. У людей всегда самая большая проблема - взять меньше, чем можно было бы взять. Если объём увеличивается до бесконечности - сносит все ограничители. Но мы же возьмём не много?" - "Я никогда не хотела жить роскошно. Мне хотелось жить радостно и спокойно". - "Я вот что подумал. Работа учёного не устойчива. Когда я получу следующий заказ? Меня могут забыть. Всё возможно. Я должен побеспокоиться о дальнейшем. Ты тоже должна. Поэтому я переключился на эту идеею… Я кое-что сделал для великой южной республики. Летом отвезём. Думаю, будут довольны. До этого времени, всё завершу в подробностях. Но это и окончание нашего пребывания здесь". - "Да?! Понятно". - "Поэтому мы должны подумать о дальнейшем. За это время нужно также разобраться с кладом… Ну, вот такие дела". - "Да…" - "Давай-ка, мы перекусим, заедем в этот лесок, покатаемся там!" - "Пошли!" - она ускорила свою лошадь. И вместе с ним они въехали под покров юного в своей зелени леса, чтобы вдохнуть нового воздуха, услышать новые звуки, понять переливы новых красок и запомнить всё это невероятное перемещение и сочетание видимого, слышимого и звучащего… Они довольно далеко углубились в этот не густой, но высокий лес. Они ехали небыстро. Здесь невозможно ехать быстро. Дорожек не было. Заросли мешали продвигаться прямо. Но лес внизу, всё же, не был покрыт непролазными кустарниками и в рост человека травами, и на лошади можно было ехать между деревьями, любуясь перезвону птиц и мельканию солнца между колышущимися ветвями в верхушках деревьев. Они доехали до небольшой речечки и здесь на берегу на поляне привязали лошадей и у самой воды на высоком сухом пятачке решили пообедать. Еда была вкусная, как солнце и воздух, как дуновение ветра там на поляне, совсем слабенькое по сравнению с кронами. Такие моменты не забываются. Такие моменты вспоминаются потом и создают настроение и радость, освежая запахом и журчанием свежей весенний реки, шелестом только что распустившихся листьев и непревзойдённым запахом чуть просохшего, освободившегося от снега и спячки леса. "Мне кажется, что я ещё и намного моложе. Такой, как ты. Разницы не ощущаю. В человеке всё противоречиво. И за семьдесят, и перед двадцатью. Так и в природе, в мире. Всё есть в единстве противоположного. Лес таит и еду, и опасность. Семечко - это конец жизни растения и его начало. Человек сражается одновременно из-за злобы и из-за любви… Клара, а что ты думаешь дальше о себе?" - "… Не знаю, как-то даже… Давай найдём клад!... Да… Всё завершается. Ты говорил, поедем в республику" - "Клара, ты достаточно знаешь меня и веришь. И я верю и знаю, и вижу. Всё естественно и постепенно. Мы должны быть вместе, мужем и женой, рядом. И я согласен на любую форму, на любое оформление, какое тебе потребуется. Но побыстрее." Клара была смелой девушкой, но тут даже она, до некоторой степени, покраснела. Она даже не могла поначалу проговорить слова. Сначала она отвернула немного голову в сторону. Потом снова посмотрела на него, опустила глаза. Несколько мгновений - снова взглянула. Она была очень рада внутренне и очень хорошо себя чувствовала, ведь такой человек сказал их. Подсознательно она давно ждала их и верила… И вот теперь всё сбылось. Но что сказать, она не знала. Совсем… Антоний! А как же Антоний? А что же Антоний? Нет, ничего не ясно, но как быть? Она встретилась взглядом с Параллели. С очень серьёзным взглядом. И она была серьёзна. "Да, я согласна. Но мужем и женой мы станем несколько позже". Параллели улыбнулся. Какой он был молодой! Ему никогда не давали его лет. А теперь он был ещё моложе. "Ну, давай пройдёмся что-ли", - Параллели подал ей руку, улыбаясь и глядя прямо в глаза. Она отвечала взаимностью. "Будем считать это по традиции помолвкой?" - "Да", - отвечала она. "Пожалуй, вот это надо собрать и прикрепить к лошади", - он быстро начал собирать остатки. Она ему помогала. Всё быстро собрали. И тут же вокруг полянки они немного побродили. Затем сели на коней и поехали поскорее домой. Ведь на обратном пути возникает сильное чувство ускорения. Быстрее и быстрее хочется добраться, если и добираться-то приятно куда. Солнце, прекрасная погода, приятный собеседник, невероятный спутник, - всё нипочём, только бы добраться до родной крыши и укрыться там в своём маленьком мире под небом огромного, пусть даже и такого прекрасного мира.
XII
Антоний прекрасно довозил своё трудное на этот раз послание. Он был уже в блистательной столице. Послание это он вёз не из своей республики, на которую работал, а из другого портового города, расположенного на определённом расстоянии к западу от республики. Два города, несмотря на некоторую близость, стояли на разных морях, или участках моря, отделённых массивным достаточно узким куском суши. Весна уже полностью теперь разыгралась. Деревья не стояли голые. Какая же шумная эта столица! Какой же шумный этот город! Вот и дом по указанному адресу. Богатый дом. С лепниной, украшениями и статуями. За железной оградой, но ближе к ограде. Он звонит в колокольчик-звонок, привязывает лошадь. Выходит дворецкий, провожает его внутрь. Как же шикарны эти дома! Он никак не может привыкнуть, хоть и привык уже, ведь столько работает. Спокойный вельможа, или не вельможа протягивает руку к письмам. Антоний лихорадочно, почти лихорадочно пытается распороть, разорвать свой камзол. Вельможа хохочет. Ему дают ножницы. Всё, наконец… Вельможа получает письма. Ему дают даже добавочное вознаграждение. Это приятно. Он же больше и рисковал. Он идёт обратно. По коврам, по ковровым дорожкам длинным красным, спускающимся по ступеням. Светло-зелёные, очень светло, бледно-желтоватые стены усеяны подсвечниками. Свечи горят, создавая блеск, свет и роскошь. Сияют люстры, играют насыщенными оттенками картины. Высокие белые двери с золотыми ручками иногда открываются, иногда открыты. В каждой комнате свой цвет, своё преобладание. Оттенки сменяют друг друга. Мелькают блестящими плитками печи и очаровывают лепниной. Всё: потолки, стены, углы, полы, -всё в одной насыщенности света. Некоторый намёк на полумрак. Ещё день. Шторы во многих местах занавешены. Свечи горят там, где нет окон, там, где всегда трудности с освещением. Неужели эта гонка скоро кончится? Неужели она кончилась? Всё, они уже в парадном фойе, светлом, ярком. Последние ступеньки. Шикарная огромная сверкающая входная дверь. Перед ним раскрывают одну, другую, закрывают. Последняя. Всё. Шум улицы. Снова этот мир. Город. Он выходит за ограду. Огромная железная калитка закрывается. Мимо скачут кони, идут люди. Ржёт его конь. Всё. Теперь жизнь - его. Он стоит любуется звуками, которые вновь ему открылись. Всё, теперь можно отдохнуть. Какой же огромный и шумный этот город! Антоний медленно брёл по улицам, ведя за собой своего коня. Он любовался многоцветьем и многошумьем, разными нарядами, особенно женскими, тёмными сарафанами и белыми рубашечками, скрывавшими волосы шапочками, и простоволосыми. Они брели с корзинами, прижимая их к боку и держа двумя руками, тащили в одной руке. Мужчины шли за плечами с оружием, какими-то ранцами, узелками. Их всех было столько! Глаз разбегался и отдыхал на всём этом многоцветье и разноголосье! Как на листочках деревьев, ветвях, колышущихся на ветру в немного нестройной полоске леса. Как среди шума теперь уже распустившегося леса, в гомоне птиц, звуков и запахов подсыхающей природы. Как среди всего мельтешения дивного и неповторимого, являющегося именно в этот час и веселящегося перед тобой! Как прекрасно! Антоний мог находить отдохновение среди большого города в его шуме и бешеном потоке. Он и сам был из города. Он учился в городе Ясного холма. Но до этого когда-то жил с родителями в большом городе. Кому-то нада природа и естественность. Только там он умеет увидеть первоисточник жизни и почувствовать камешек за камешком всё стройное сооружение мироздания. Вот так. А он здесь! Он шёл по широким проспектам, как по широким тропам, и тысячей голосов ему звучали скрипы ставен, доносящиеся разговоры хозяек, весь этот гул шумящей и движущейся толпы, удары каблуков о камни. И всё это огромное движение наполняло шелестом весёлой полноводной молодой весенней реки его сознание и внутренность. И эта вода городского движения, цепляясь за коряги углов, несла и журчала его дальше, но медленно и убаюкивая. Он шёл по маленьким улочкам, и это были маленькие тропинки среди кустиков. И скрытая жизнь таилась здесь, не выдавая своего счастья и горечи. Это был такой же живой поток, перемещающийся узел, шевелящийся комок жизни, как и любой другой сгусток деятельности и развития. Как можно не любоваться этим. Это радовало и успокаивало, давало пищу для размышлений и набивала впечатлениями его и без того уже богатую суму. Антоний шёл, и некоторые девушки ему улыбались. Некоторые мужчины смотрели сурово. Они на всех смотрели сурово. Но большинство взглядов и намёков проносились безотносительным и никогда неповторимым потоком. Впрочем, впечатление, дух, ощущение можно повторить. Что-то доскональное, одно и то же - невозможно. Антоний, всё-таки не был до конца спокоен. Он прежде выполнил своё главное поручение и доставил два письма по адресу. Это было первостепенно и важно. Он не стал довозить сначала письмо разбойников. Он боялся, что это может опять помешать выполнению его первого поручения. С другой стороны, адрес на пакете бандитов: лекарю на пересечении Центральной и двойной улиц, вселял некоторое умиротворение. Лекарь не должен быть тем человеком, который может причинить опасность. В любом случае, он отложил свою вторую миссию на последок. Всё же, некоторая тревога и неуспокоенность присутствовала. Что же будет? Что же выйдет? Антоний пообедал в хорошей харчевне, вкусно и весело. Вокруг были приличные люди, ведшие спокойные разговоры. За окнами сновала всё та же толпа. Несмотря на некоторое однообразие особенно женского костюма, море людей бесконечно разнообразило его проявление по росту, полноте, достатку, хитростям и наклонностям. Мужчины и женщины представляли бесконечное разнообразие форм пуговиц и их расположения, загибов материи, отстёгнутости и застёгнутости, линий, выпуклости, и обаяния мерного движения, и восторженной осанки. Всё это прорежалось смешливыми примерами или примерами достойными сожаления. Антоний ел и любовался всеми проявлениями окружавшей его жизни. Как бы он хотел жить здесь! В таком городе! Антоний вышел. И хотя он хотел и мог сам любоваться этим городом и дальше, всё же его ждало и другое поручение, а человек он был честный. Кроме того, и его служба была такая, что не требовала промедления. И у них не было свободных мгновений и пробелов. Вот так. И он, пользуясь последними возможностями рассмотреть и налюбоваться городом, пошёл пешком и лишь за окраиной вскочил на коня. Предместье было не большим, по сравнению с городом, уютным, но сохранявшим в целостности весь его дух. И хотя выглядело оно чуть иначе, всё же мы были почти в городе. Антоний въехал на центральную улицу и доехал до её пересечения с Двойной. Это был почти центр городка. Да на самом деле, это был истинный центр. На углу стоял хороший особнячок. На углу же первого этажа висела вывеска "Аптека" и был вход в заведение. Это было родное. Антоний вошёл. "Здравствуйте, вот нужно передать лично самому". - "Войдите, вот, в главный вход, здесь справа." Антоний вышел и вошёл, как говорили. Слуга проводил его к хозяину по длинному светлому коридору, направо. Там при открытых окнах в весенний радостный сад он ел или перекусывал. Не очень-то он был похож на лекаря. Немного полноват. Повадки более вельможи. Он почти разлёгся в кресле. Лекарь встал, распечатал конверт, и глазами пробежал несколько строчек, стоя к окну, к свету. Антоний хорошо видел сбоку. Глаза его, веки то есть, расширились, широко раскрыв глазные яблоки. "А-А-А, - дикий вопль раздался из раскрытого рта, - А-А-А-". Антоний содрогнулся и покачнулся. Прибежал слуга, он тоже всё видел. "А-А-А-," - лекарь с диким ужасом смотрел в послание. Антоний не глядя сделал пару шагов назад и быстрым ускорявшемся шагом пошёл по коридору. " А-А-А-". Он распахнул, хлопнул дверью. Вот и его привязанный конь. Он вскочил. " А-А-А-", - доносилось издали. Он пришпорил коня. Звук копыт заглушил остальной мир. Всё более ускорявшееся движение скоро вынесло их из городка. Звук подков быстро сменился на удары копыт о мягкую песчаную высохшую сельскую дорогу. Напряжение немного спало. Спала скорость. Великое освобождение ощущалось в природе и в душе. Антоний ехал и теперь уже любовался лесом и перелеском, широкими и далёкими полями, которые широко и надолго раскинулись в этой очень обжитой части страны. Отдалённый лес темнел за ровными, иногда в той или иной степени пологими пространствами. Клочки леса встречавшиеся здесь и примыкавшие, окутывавшие дорогу были светлы и резко свежи на фоне остального вечного мира. Антонию предстояла ещё дальняя дорога, которую он проедет с радостью освобождения. Надо, правда, ещё заехать в злосчастный кабак. Но всё пройдёт быстро, и он скоро окажется в своём большом и красивом южном городе. Через несколько дней он встретился с кабатчиком. "Ну как, отдал?" - спросил его запыхавшегося хозяин. "Отдал". - "Ну, и как?" - "Кричал он благим матом, когда прочитал первые строки. Я и ушёл сразу". - "Ничего, - хозяин похлопал его по правому плечу своей левой рукой, - хорошо, что мат был благим. Есть хочешь?" - "Нет, не дождался. Поел раньше". - "Дать что-нибудь в дорогу?" - "Нет, не надо". - "Ну, бывай! Спасибо". - "Всего доброго." Антоний развернулся. Он не хотел больше быть в этом месте. Некоторые места отвращают, отторгают. Он обманул кабатчика. Поесть можно было бы. Но он не хотел здесь. Не то чтобы уж он очень хотел есть. Но раньше он не ел специально, а собирался сделать это позже. Антоний пришёл к выводу, за время своей последний жизни, что если ложь никому не вредит, она допустима. Ложь могла быть и большой, но она не могла быть опасной и разрушающей. Некоторые выгоды неплохи от неё для человека. Всё же, он отъехал достаточно далеко, чтобы наесться и продолжить путь дальше. Так в переездах от постоялого двора к постоялому двору, от обеда до обеда, от завтрака и до ужина проходило его бесконечное время в пути. И, вместе с тем, быстротечное. Он даже не думал недавно, что сможет преодолевать такие большие расстояния один, и справится, и будет справляться. И вот всё это уже так. Вскоре он прибыл в свой новый и если не родной, то, во всяком случае, главный город.
Каково же было его общение с Анжеликой? Именно так звали дочь владельца гостиницы, где он жил, владельца, который ему покровительствовал и был весьма образованным человеком, что не было характерно для человека его профессии. Анжелика являлась очень образованной молодой женщиной и рассудительной, как и её отец. Она была довольно старше Антония, но выглядела всегда моложе себя. Стройная фигура, еле заметная склонность к худобе, обычные серые чуть светлые волосы и умный, наполненный смыслом взгляд, да необычайная смекалка делали её облик мягким, настойчивым, глубинным, а общение с нею становилось лёгким, привлекательным и интересным. Антоний, конечно, устал после дороги, но он устал и от сидения в седле, и от бесконечной ленты пути, раскручивающейся различными обстоятельствами и подробностями, лесами, просёлками, городами и сельскими картинами. Ему захотелось пройти, спокойно, никуда не спеша, по дому, в широком смысле этого слова, насладиться спокойствием, соразмеренностью и размеренностью, понять, что никуда не надо бежать и стремиться и что этот миг существует сейчас, и его нужно прожить и прочувствовать. Он пригласил Анжелику. Она уже ждала за дверью. Он всё никак не мог собраться. "Ну, ты скоро?!" Вот он кинул в карман кошелёчек. "Иду, иду!" И направился к двери. "Всё нужно не забыть!" - сказал он и закрыл дверь, повернув несколько раз ключом. "Всё, - улыбнулся он, - пошли!" Улыбалась и она. Антонию нравилось в ней почти всё. Точнее он не отдавал себе отчёт, что не нравилось, Ему было приятно, что рядом находится более старшая женщина. И ему нравился некоторый налёт, совсем не уловимый, тончайший, покровительства, который был вовсе не заметен со стороны. Хотя, кому как. Ему нравилось говорить. У него не было совсем друзей, вообще, никого здесь не было. Её отец был, скорее, руководитель. А она являлась другом и, вообще, - всем. Они, звонко стуча каблучками, сошли по деревянной лестнице, освещённой яркими жёлтыми лучами солнца второй половины дня. Внизу за приёмной стойкой неожиданно был отец - он редко тут бывал. "Ну, всё. Мы пошли", - Анжелика приподняла руку и помахала пальчиками. "Всего доброго", - откликнулся отец. Антоний никак не входил в разговор. Он очень устал. Ему даже было трудно говорить, не хотелось копаться в мыслях. Часто, когда мы устаём, мы не хотим разговаривать, с друзьями, перебирать и заново отстраивать пережитые цепочки событий и дум. Хочется только жить. Созерцать. И быть спокойным. Они сначала довольно долго прошли, она рассказала ему последние события, которые были в городе, в гостинице, в её жизни и всём окружающем. Они не торопились, шли нога за ногу, иногда ускорялись, иногда останавливались. Смотрели на предзаходящее солнце и шли дальше. Солнцу было ещё далеко до захода. Он улыбался, смеялся, смотрел на неё и был доволен, что говорит не он. Но он был рад слушать ненавязчиво, ненапряжённо, тихо и успокаивающе. "Пойдём-ка теперь к артистам в ту часть города", - Анжелика кивнула. В их городе бывало много артистов, они бесчисленно сменяли друг друга. Были и свои. Анжелика и Антоний ускорили шаг. Так, действительно, всегда бывает, когда решаешь вдруг пойти с целью, к цели. И вдруг подсознательно, бездумно и неясно боишься не успеть. Веселье в этой части города было прямо на улице. Веселились на широком пространстве тёплого южного, почти летнего, весеннего вечера. Празднества так часто бывали в этом городе, что иногда они следовали почти непрерывным потоком. И казалось, жизнь концентрируется в этом сгустке безбрежной и всеразрушающей мощи. Они присоединились к толпе, и их лица стали ещё яснее, а улыбки ещё радостней. Они продвигались дальше в разных направлениях, слушали, смотрели на артистов, хлопали. Их поражали краски, яркие, переливающиеся оттенками костюмы, шары, летающие и возвращающиеся. "Давай танцевать!" - Анжелика выставила руки. Антоний схватился. И они понеслись в общий поток кружащего бешенства. Они подпрыгивали на обеих ногах и неслись вбок, меняли направления под острыми углами, хохотали и кричали, как все. Антоний смотрел в её голубые глаза. Голубые глаза - такая редкость. Думал он. Я так редко их встречал, и вот они передо мной. Звенела музыка, и разные маленькие оркестрики сливали в общую кучу какофонию трагических и радостных звуков, нот высоких и падших, безбрежных и конкретных. Они стали двигаться друг к другу и назад, друг к другу и назад, подпрыгивая и подскакивая. В эти мгновения они почти соприкасались. Антоний стал чувствовать, что ощущает все неровности её тела. Она смотрела и улыбалась, улыбалась ещё более тонко, ещё более ему. Для этого извечно и существует танец. Чтобы за формальной обязательностью и непреложной последовательностью совершить то, на что не всякому легко решиться и не во всякое время. И стать свободными и необузданными, ничем, никакими нитями, сплетёнными в обществе, невидимыми и изысканными. Теперь все стали носиться кружком, взявшись за руки, и это коллективное действо давало ощущение единения и причастности. То все двигались боком, потом поворачивали тело немного в сторону, продолжая держаться за руки, и неслись, высоко поднимая ноги. Потом окружность уменьшалась, приближаясь к своему центру, и снова расширялась до ещё больших размеров. Снова все подпрыгивали. Анжелика всё время была рядом, и этот задор и всеобщее помешательство без неё были бы достаточно скучны и неинтересны. И для неё тоже, наверное, он не знал. Они вышли из танца и пошли дальше. Одни танцы кончались, другие люди начинали другие танцы.