©Вадим Воробьёв
МОЙ ДЕД НА ТАНКЕ, ЧТО ВПЕРЁД…
И глаза молодых солдат
С фотографий увядших глядят.
Мне так нравится фильм «Офицеры».
Этот взгляд, словно высший суд…
Это мой самый любимый фильм. Краткий, ёмкий и предельно полно охватывающийт эпоху катастрофическую и величественную. В заключительных титрах на фоне столь же ёмкой песни мы смотрим кадры, которые добавляют содержание не меньшее, чем основной сюжет. Перед нами, как перед взором умирающего, предельно быстро и невероятно долго проходит вся жизнь в доскональных подробностях и на наивысшем обобщении. Лица солдат, горящий танк и горящий танкист, пытки и убийство пленной, танки в победном 45-ом и встречающий их ликующий народ. Здесь каждый увидит своё, прошедшее через плоть и кровь его семьи и запечатлевшееся в душе навсегда.
Нет в России семьи такой,
Где б не памятен был свой герой…
Родной брат моего дедушки Леон Михайлович Воробьёв родился в 1914 году в деревне Новосёлки Рославльского уезда Смоленской губернии уже после того, как отец ушёл на Первую мировую войну. Мой дедушка Ефим Михайлович Воробьёв, 1911 года рождения, и Леон остались вдвоём у своей матери Ефросиньи. Отца, Михаила Егоровича, они больше никогда не видели. Он не пришёл с фронта, сгинув где-то в Румынии. Незадолго перед началом войны прадедушка Михаил вернулся со строительства Октябрьской железной дороги, соединившей Петербург и будуший Мурманск, где заработал большие деньги, позволившие бы безбедно жить и купить, как они хотели, бывшее помещичье имение. Им только не хватило времени. И как видно, к лучшему. На небольшую часть денег было приобретено богатое хозяйство. Основная же сумма пропала, обесценившись во время революции. Этими царскими купюрами потом играли дети во время Великой Отечественной войны, находя их под стрехою на крыше и в других местах. Таких потерь не смогла пережить прабабушка Ефросинья, она заболела туберкулёзом, постепенно слегла и умерла в 1930 году 38 лет от роду. Все заботы о большом хозяйстве с самого раннего детства легли на старшего брата и моего дедушку Ефима, которому не пришлось ходить в школу, нужно было работать. Заболел такой же болезнью и Леон, но вылечился, отслужил в армии и вернулся крепким, здоровым, предельно жизнерадостным и светлым человеком. Таким он всегда и был. Таким он и запомнился.
После армии, а это, ориентировочно, 1936 год или позже, Леон, который теперь официально и более современно назывался Леонидом, работал во внешней охране тюрьмы города Рославля и женился. Братья безумно любили друг друга. Поэтому Леон – Лёва, Лёшка – назвал свою единственную дочь именем дочери старшего брата Ефима Нины, моей Мамы. Дочь у Леона родилась в 1941 году. А вскоре в июне Леон ушёл на фронт танкистом. Навсегда.
Наши никогда не получали похоронки. Насколько мне известно, никогда не получали извещение о пропавшем без вести. Они получали сообщение о ранении. Они знали, что он горел в танке. Связь прервалась в начале 1945. Вот какой ответ получила жена Леона Мария на свой запрос от июня 1945 года:
Н.К.О.
ВОЙСКОВАЯ ЧАСТЬ
ПОЛЕВАЯ ПОЧТА - 31760 -
20 июля 1945 г.
Тов. ВОРОБЬЕВА!
Отвечаю на Ваше письмо от 26.6.45г.
Ваш муж ВОРОБЬЕВ Леонид Михайлович в боях с немецкими захватчиками был ранен 9.1.45 года и направлен в госпиталь, адрес которого нам неизвестен.
Нач. штаба в/ч п.п. 31760
гвардии капитан /СУПОНЕНКО/
Люди, связанные с исторической наукой, говорят, что ответ, по меньшей мере, странный, потому что сама процедура перенаправления из одного, допустим, полевого госпиталя в другой предполагала определённые записи и оформление.
Мой дедушка Ефим до самой своей смерти в 1981 году пытался найти брата, писал во всевозможные инстанции, но сталкивался со стеной, всевозможными отписками и отказами. Наша семья всегда верила, что Лёва остался жив, но направлен в госпиталь, куда попадают те, кто остался без рук и без ног. Я и сейчас разделяю эту точку зрения. Лично мне немолодой и опытный врач говорил, что если это так, то стену молчания невозможно было бы пробить.
Из рассекреченных и опубликованных документов на ОБД Мемориал есть только ответ, приведённый мною, и «Именной список безвозвратных потерь рядового и сержантского состава по Рославльскому району Смоленской области», составленный 21 февраля 1947 года. В нём напротив старший сержант Леонид Воробьёв в графе «Время и причина выбытия» написано: «Считать умершим от ран в январе 1945 г. (Основание – сообщение командира части)». Другими чернилами то, что в скобках, подчёркнуто, и поставлен знак вопроса. Рядом этими другими чернилами открыты новые скобки, и написано: (основанием для смерти служить не может). Этими же чернилами в графе «Год рождения» и «Партийность» написано: «Пропал без вести IV - 45».
В июле 1945 начальник штаба воинской части сообщает жене, что её муж ранен в январе 1945 и направлен в госпиталь, адрес которого неизвестен. Для официальных данных командир части даёт сведения, что бойца считать умершим от ран в январе 1945. Дата выбытия – апрель 45-го с исправленной причиной – пропал без вести всё в том же апреле 1945 года. За 67 лет ясности не прибавилось.
Мой родной дедушка и старший брат Леона Ефим Михайлович не был на войне, она была у него дома. Как человек, получивший в детстве травму стопы, не получивший нужной медицинской помощи, которой не было, и всю жизнь хромавший, он не был призван. Перед наступлением немцев на рубеже лета-осени 1941 года ему было поручено отогнать колхозное стадо, прежде всего, коров за Москву. Стадо было большое. В помощницах у него были две деревенские женщины. Представьте себе этот путь пешком, когда до Москвы 400 километров и все отступают. Сразу за Москвой стадо было передано. Что тоже было нелегко, потому что найти тех, кому передать, и получить все расписки было сложно в обстановке отступления и неразберихи. А потом путь домой, уже на оккупированную территорию. Те две женщины потом много лет вспоминали, что если бы не Ефим, они умерли с голоду и неизвестно, что бы с ними случилось. Он мог зайти в любую деревню, попросить еды, убедить, и ему давали мирно, вежливо, несмотря на обстановку и неизвестность. А потом дома мой дедушка Ефим поддерживал связь с партизанами и между партизанами. У каждого своя война.
Когда родной внук Леона Михайловича Воробьёва Игорь Александрович Щербаков уходил служить в армию из родного города Ухта в начале 80-х, он попросил, что хочет быть танкистом, как и его дед! И он служил танкистом на Урале!
Только грозная доблесть их
Поселилась в сердцах живых,
Этот вечный огонь,
Нам завещанный одним,
Мы в груди храним.
Где проходили активные боевые действия в начале января 1945 года? Где был ранен мой дедушка Лёва? Нынешняя Калининградская область? Нынешняя западная Польша, а тогда Германия? Где прошёл последний боевой путь Леона Воробьёва? В какой госпиталь в глубине России его направили? Где он похоронен? Когда он умер? Я надеюсь, что когда-нибудь узнаю ответы на эти вопросы. А пока… Есть только память. Великое, неисчезающее чувство единения всех, кто был и всех, кто будет.
|